не имею понятия, почему я решила написать именно сегодня и именно сюда и именно то, что напишу.
нового, собственно, ничего.
появилось два чертовых человека, к одному из которых я испытываю чуть больше чем просто ненависть. нет, это просто отвращение. мне действительно мерзко находится с тобой в одном помещении, хоть это и происходит ежедневно. желаю тебе, блять, самой адской смерти!
нет, правда, я никогда никого так не ненавидела, как тебя. и я буду просто смотреть на тебя и давить в себе мерзкие чувства.
ТЫ ИСЧАДИЕ АДА! ПРОСТО ГОРЕТЬ ТЕБЕ В АДУ! ОДНА ОШИБКА - ЕЩЕ НЕ ПОКАЗАТЕЛЬ, НО 1488 - ЭТО УЖЕ ВЕРХ ВСЕХ ГРАНИЦ!
так вот, и второй человек, про которого я ничего говорить не буду.
на этом блоге я чувствую себя неуверенно, даже не могу написать все-все, что думаю.
не хочу прослыть ванилькой, но :
С ним ужасно легко хохочется, говорится, пьется, дразнится; в нем мужчина не обретен еще; она смотрит ему в ресницы – почти тигрица, обнимающая детеныша.
Он красивый, смешной, глаза у него фисташковые; замолкает всегда внезапно, всегда лирически; его хочется так, что даже слегка подташнивает; в пальцах колкое электричество.
Он немножко нездешний; взор у него сапфировый, как у Уайльда в той сказке; высокопарна речь его; его тянет снимать на пленку, фотографировать – ну, бессмертить, увековечивать.
Он ничейный и всехний – эти зубами лязгают, те на шее висят, не сдерживая рыдания. Она жжет в себе эту детскую, эту блядскую жажду полного обладания, и ревнует – безосновательно, но отчаянно. Даже больше, осознавая свое бесправие. Они вместе идут; окраина; одичание; тишина, жаркий летний полдень, ворчанье гравия.
Ей бы только идти с ним, слушать, как он грассирует, наблюдать за ним, «вот я спрячусь – ты не найдешь меня»; она старше его и тоже почти красивая. Только безнадежная.
Она что-то ему читает, чуть-чуть манерничая; солнце мажет сгущенкой бликов два их овала. Она всхлипывает – прости, что-то перенервничала. Перестиховала.
Я ждала тебя, говорит, я знала же, как ты выглядишь, как смеешься, как прядь отбрасываешь со лба; у меня до тебя все что ни любовь – то выкидыш, я уж думала – все, не выношу, несудьба. Зачинаю – а через месяц проснусь и вою – изнутри хлещет будто черный горячий йод да смола. А вот тут, гляди, - родилось живое. Щурится. Улыбается. Узнает.
Он кивает; ему и грустно, и изнуряюще; трется носом в ее плечо, обнимает, ластится. Он не любит ее, наверное, с января еще – но томим виноватой нежностью старшеклассника.
Она скоро исчезнет; оба сошлись на данности тупика; «я тебе случайная и чужая». Он проводит ее, поможет ей чемодан нести; она стиснет его в объятиях, уезжая.
И какая-то проводница или уборщица, посмотрев, как она застыла женою Лота – остановится, тихо хмыкнет, устало сморщится – и до вечера будет маяться отчего-то.
Комментариев нет:
Отправить комментарий